Люди учатся всю свою жизнь. Они накапливают опыт и впечатления, делают из них выводы, которые используют в старости, когда у них есть досуг предаваться своим воспоминаниям. Но это, однако, относится только к тем людям, у кого есть время впитывать впечатления, но никак не к артистам, жизнь которых протекает на эстраде и которые, всё время разъезжая, дают концерты сегодня в Амстердаме, завтра в Париже, а послезавтра отправляются в Нью-Йорк или Буэнос-Айрес и проводят жизнь свою в спальных вагонах, в отелях и на эстраде. При такой жизни у них едва находится минута для отдыха и совсем нет времени обращать внимание на те места, где они бывают. Эта ужасная и непрерывная спешка почти не даёт им возможности беседовать с людьми, с которыми они встречаются и которых считают интересными. У них нет досуга для того, чтобы почитать книгу, которую им давным-давно захотелось прочесть. Во время сезона они всегда в движении. Их преследуют мысли о техническом совершенствовании и о том, как бы не опоздать на поезд. Почти каждый день приносит новое приглашение на концерт, которое следует принять.
Успех властвует над жизнью артиста, увлекая за собой и почти не оставляя времени для новых впечатлений, которые он накапливает только до того, как достиг признания. В первый период своей жизни артист встречает людей, призванных оказывать влияние на его будущее. В самый трудный и критический период моей жизни, когда я думал, что всё потеряно и дальнейшая борьба бесполезна, я познакомился с человеком, который был так добр, что в течение трёх дней беседовал со мной. Он возвратил мне уважение к самому себе, рассеял мои сомнения, вернул мне силу и уверенность, оживил честолюбие. Он побудил меня снова взяться за работу, и я могу сказать, что почти спас мне жизнь.
Этот человек был граф Толстой. Мне было 24 года, когда меня представили ему.
«Молодой человек, — сказал он мне, — Вы воображаете, что в моей жизни всё проходит гладко? Вы полагаете, что у меня нет никаких неприятностей, что я никогда не сомневаюсь и не теряю уверенности в себе? Вы действительно думаете, что вера всегда одинаково крепка? У нас у всех бывают трудные времена; но такова жизнь. Выше голову и идите своим путём».
Другое важное событие в моей жизни произошло, когда меня представили Чайковскому, года за три до его смерти. Ему я обязан первым и, возможно, решающим успехом в жизни. Мой учитель Зверев познакомил нас.
Чайковский был в то время уже знаменит, признан во всём мире и почитаем всеми, но слава не испортила его. Из всех людей и артистов, с которыми мне довелось встречаться, Чайковский был самым обаятельным. Его душевная тонкость неповторима. Он был скромен, как все действительно великие люди, и прост, как очень немногие. Из всех, кого я знал, только Чехов походил на него. В это время Чайковскому было около 55 лет, то есть он был больше чем вдвое старше меня, но он разговаривал со мной, молодым дебютантом, как с равным ему. Он слушал мою первую оперу «Алеко», и благодаря ему она была поставлена в Императорском театре. Одного факта исполнения моей оперы в Императорском театре было бы достаточно для начала моей карьеры; но Чайковский сделал даже больше. Робко и скромно, как бы боясь моего отказа, он спросил, соглашусь ли я, чтобы моё произведение исполнялось в один вечер с одной из его опер. Видеть своё имя на одной афише с именем Чайковского — огромная честь для композитора, я никогда не посмел бы и подумать об этом. Чайковский это знал. Он хотел помочь мне, но опасался задеть моё самолюбие.
Скоро я почувствовал результат доброты Чайковского. Моё имя становилось известным, и через несколько лет я стал дирижёром оркестра Императорской оперы. После того как я получил этот ответственный пост, всё стало легко. Трудно сделать первый шаг, встать на первую ступеньку лестницы. Кажется, что она находится на такой высоте, что многие талантливые артисты никогда не доходят до неё и гибнут, не преодолев её.
Талантливый дебютант, исполненный надежд и уверенности, может заменить успех внутренним удовлетворением, но он добьётся реальных результатов только в том случае, если ему не придётся вести жестокую борьбу за хлеб насущный, если его нервы не будут измотаны необходимостью постоянно просить о поддержке и если он не вынужден тратить время на то, чтобы добиться прослушивания своих произведений.
Артисту необходима поддержка в начале карьеры — ему нужны советники, которые предостерегут его от слишком раннего выступления перед публикой и смогут направить его первые шаги. Очень немногим выпадает на долю счастье с первых же шагов встретить настоящего покровителя, как это было с Иосифом Гофманом, знаменитым американским пианистом, путь которому проложило филантропическое общество, или с мальчиком скрипачом Иегуди Менухиным, у которого тоже есть влиятельный покровитель.
Родители, конечно, часто портят детей, считая их вундеркиндами. Очень редко встречаются родители, которых можно убедить воздержаться от обогащения за счёт своих детей. Я сам встретил юношу шестнадцати лет, достойного помощи, Чрекенского [Tsrekensky]. Отдавая себе отчёт в том, что он действительно талантлив, я направил его к Гофману.
Хотя мне, как и большинству молодых людей, пришлось бороться за признание, испытать неприятности и огорчения, предшествовавшие успеху, я знаю, как важно для артиста быть избавленным от этих неприятностей. Но, вспоминая время моей молодости, понимаю, что, вопреки всем трудностям и огорчениям, в нём было много прелести. Чем старше мы становимся, тем больше теряем божественную уверенность в себе, это сокровище молодости, и всё реже переживаем минуты, когда верим, что всё, сделанное нами, хорошо. Получаем выгодные контракты — фактически в большем количестве, чем можем принять, — но мы тоскуем по тому чувству внутреннего удовлетворения, которое не зависит от внешнего успеха и которое испытываем в начале нашей карьеры, когда этот успех кажется далёким.
В настоящее время я всё реже бываю искренне доволен собой, всё реже сознаю, что сделанное мною — подлинное достижение. Случаи удовлетворённости надолго остаются в моей памяти — можно сказать, сохранятся до конца моей жизни. Вспоминая город, где в прошлом я пережил это волнующее чувство, припоминаю все детали: концертный зал, где всё казалось мне в этот вечер совершенным — освещение, рояль, публика. В последний раз такое чувство я испытал в Вене.
Тем не менее, гнёт лёг на мои плечи. Он тяжелее, чем что-либо другое, это чувство не было мне знакомо в молодости. У меня нет своей страны. Мне пришлось покинуть страну, где я родился, где я боролся и перенёс все огорчения юности и где я, наконец, добился успеха.